Глазные хирурги
Громче всех трубили глазные хирурги. Потрясая своими остро отточенными скаль-пелями и ярко горящими лазерами, они грозились сделать из меня абсолютно здорового человека. Что-то меня останавливало.
Громче всех трубили глазные хирурги. Потрясая своими остро отточенными скаль-пелями и ярко горящими лазерами, они грозились сделать из меня абсолютно здорового человека. Что-то меня останавливало.
Впрочем, помимо вооруженных до зубов хирургов на мою близорукость покушались также и книги. Большей своей частью безобидные и безвредные, но и в той же степени бесполезные.
Не буду спорить — возможно, все эти приспособления, системы тренировок, морально-волевые установки и оздоровительные диеты очень хороши. Я сам подпадал под их обаяние и некоторую часть своей жизни прожил в ожидании чудесного исцеления.
Итак, книг я прочитал достаточно много.
Все, какие попадались на эту тему. (Я имею в
виду избавление от близорукости, а не при-
шельцев с Марса.) Не могу сказать, что от книг
был какой-нибудь вред.
Конечно, были и плюсы, говорившие в пользу контактных линз. Прежде всего это отсутствие оправы, сужавшей мой кругозор и перекрывавшей доступ воздуха через нос.
Началось все прямо у врача, решившего, кажется, выяснить, как долго может мучиться пациент в безуспешных попытках вставить контактные линзы себе в глаза. Оказалось, что долго. Очень долго. Примерно столько же, сколько стоило мне выцарапать их обратно. В этом деле я, кажется, поставил рекорд, и врач остался доволен.
Между тем шли годы, принося с собой
новые и новые поголовные увлечения. При-
шла пора — и мода на контактные линзы
расцвела пышным развесистым кустом.
Иногда, забыв по рассеянности очки дома, я тем не менее испытывал желание что-нибудь разглядеть. Чаще всего какую-то надпись. В таких случаях я обычно оттягивал пальцем уголок века по направлению к уху, словно бы изображал китайца, и, таким образом, черт его знает почему, умудрялся прочитать нужную мне информацию. В самом деле, становилось виднее.
Конечно, радости очкарика на этом не заканчивались. Когда я приобрел очки и начал носить их постоянно, я столкнулся с новыми проблемами.
Бедные мои родители до колен стоптали собственные ноги, бегая по всевозможным птикам, салонам и мастерским и лелея в душе надежду заказать для своего сына нужные очки.
К третьему курсу мне выписали очки для постоянного ношения, и моя жизнь обогатилась новыми деталями. Это не были детали вновь обретенного мира, увиденного мною после стольких лет разлуки. Нет. Это были детали совсем иного свойства.
Если бы мне тогда так сказали, то я бы не обиделся. Но мне так не сказали.
Впрочем, скоро мои отношения с детской поликлиникой закончились, а вместе с ними закончились и упражнения.
Изо дня в день я двигал табличку от себя и к себе, фокусировал через плюсовые очки свой взгляд на газетной букве и записывал снятые при помощи линейки замеры в специальную тетрадочку.
Впрочем, врачи не сдавались и теперь. Кажется, они решили извести болезнь вместе с ее носителем. Упражнения — вот что придумали они на этот раз! И это было действительно сильно.
Сейчас я уже не могу с уверенностью сказать, было ли произнесено слово «укроп» врачами, или же моя бабушка додумала его самостоятельно.
Однако ж воинство в белых халатах не сдавалось, оно решило взять меня изнутри. Помню, что мне давали пить какие-то таблетки. Какие — не помню.
Прежде всего меня попытались усадить за первую парту. Интересный метод лечения: «Так видишь?» — «Нет». — «А так?» — «Так вижу». — «Вот так и сиди!» Хорошо еще, что мне не предложили зажмурить глаза в качестве избавления от плохого зрения или, к примеру, заклеить их скотчем.
Не могу сказать, что я сильно страдал оттого, что мир начал скрывать от меня некоторые свои подробности.
Однако же когда-нибудь мне должно было исполниться семь лет. Так и случилось. Я пошел в школу, и моя безмятежная жизнь закончилась.
В самом раннем детстве я видел хорошо. По крайней мере, я не помню каких-либо проблем, связанных с плохим зрением. Нет, их не было. Определенно, я видел хорошо. Плохой аппетит, плохая погода, плохие мальчишки — это в моем детстве случалось, а плохое зрение — нет.